Баржи смерти

«Из Крыма вывозят на баржах тысячи мирных жителей в открытое море и топят их…». Об этом рассказал захваченный в плен крымскими партизанами ефрейтор 11-й роты 615-го немецкого полка Иозеф Вольднер. Эта цитата прозвучала в оперативной сводке Совинформбюро по радио 23 января 1944 года.

Это было чудовищной правдой. 8 декабря 1943 года возле Севастополя нацисты потопили 5 тысяч заключенных, содержащихся в городских тюрьмах гестапо. По распоряжению немецких военных властей также была вывезена в море и потоплена группа раненых советских военнопленных. Тела погибших были выброшены на берег пляжа Евпатории.

Многочисленные документы и свидетели подтвердили эту и подобные страшные истории.

Профессор Борис Миронович Вольфсон написал очерк «Кровавое злодеяние немцев в Крыму». Там описаны ужасающие события в Севастополе:

«В январе 1944 года советских военнопленных раненых и больных погрузили немцы на баржу. Среди них были и женщины-медработники. Погрузка была проведена под предлогом отправки в Румынию. По окончании погрузки, в трюме, где находились раненые бойцы в количестве 270 человек, возник пожар. На крики и стоны раненых немцы не откликались. Спаслось всего 12 человек, кто пытался спастись, бросаясь в воду, того немцы расстреливали. 12 спасшихся бойцов были помещены в горбольнице. Я их посетил. Они рассказали мне о всех переживаниях, о дикой расправе над ранеными воинами…

В Севастополе с июля 1942 по февраль 1943 г. немцы замучили в местной тюрьме 2500 советских военнопленных. 5 декабря 1943 года немцы вывезли на барже в открытое море две тысячи военнопленных и утопили баржу вместе с людьми. Никто из этой баржи не вернулся на берег. Только трупы погибших были через несколько недель выброшены на берег Евпаторийского пляжа».

ИЗ АКТА ОБ УСТАНОВЛЕНИИ ФАКТОВ ЗЛОДЕЯНИЙ НЕМЕЦКО-ФАШИСТСКИХ ЗАХВАТЧИКОВ В ГОРОДЕ СЕВАСТОПОЛЕ В ПЕРИОД ОККУПАЦИИ. 3 ИЮЛЯ 1944 Г.:

«4 декабря 1943 г. на станцию Севастополь прибыли из гор. Керчи 3 эшелона раненых военнопленных из Керченского десанта. Загрузив ими баржу водоизмещением в 2,5 тысячи тонн, стоявшую в Южной бухте у пристани подплава, немцы подожгли ее. Раздались душераздирающие крики военнопленных. Находящиеся недалеко от баржи женщины не могли оказать раненым никакой помощи, так как были отогнаны жандармерией от места пожара. Вызванные якобы для тушения пожара катера, вместо спасения людей, струей сбивали их обратно в трюм, а пытавшихся спастись вплавь – жандармы расстреливали. Спаслось не более 15 человек. 1000 человек погибли в огне. Когда пожар был наконец потушен, легко раненых военнопленных заставили выгружать из баржи обгорелые трупы и грузить их на автомашины. Вывозка обгорелых трупов продолжалась с 4 часов дня до 8 часов вечера. На другой день в эту же самую баржу погрузили 2000 человек из числа раненых, привезенных из Керчи. Баржа ушла из Севастополя в неизвестном направлении, находившиеся на ней раненые были потоплены в море. Таким образом, в результате немецко-фашистского зверства погибло 3000 человек раненых военнопленных краснофлотцев и красноармейцев, из которых 1000 человек сгорело, а 2000 человек были потоплены в море.

Пленный обер-ефрейтор Фридрих Хайло из воинской части 2–19 М.К.А. (морская транспортная рота) показал:

«Находясь в Севастопольском порту, я видел, как в порт на автомашинах, большими партиями, привезли мирных граждан, среди которых были женщины и дети. Всех русских погрузили на баржу. Многие сопротивлялись, но их избивали и силой заставляли входить на суда. Всего было погружено около 3 тысяч человек. Баржи отчалили. Долго над бухтой стояли плач и вопли. Прошло несколько часов и баржи пришвартовались к причалам пустые. От команд этих барж я узнал, что всех выбросили за борт».

Ефрейтор 11-й роты 615 немецкого полка Иозеф Вольткер показал:

«Под предлогом эвакуации гражданского населения немецкие военные власти в Крыму вывозят на баржах тысячи мирных жителей в открытое море и топят их. В ночь на 7 декабря 1943 г. в Евпаторийском порту специальная команда ССовцев погрузила на баржу большую группу советских граждан, насильно эвакуированных немцами с Кубани. Через несколько часов все эти люди были потоплены. 8 декабря близ Севастополя потоплено 5000 заключенных, содержавшихся в городских тюрьмах и гестапо».

В базе данных проекта «Без срока давности» хранятся также воспоминания жительницы Севастополя А. И. Тумбинской:

«Немцы все же вошли в город. Тут же появились всевозможные приказы, в том числе и приказ о явке и регистрации всех евреев. Мама тоже пошла в комендатуру, а оттуда уже пришла с шестиконечной звездой. Собрала небольшой чемоданчик, одела меня. Мы недолго шли и оказались за оградой – это был стадион. Там собрали много народа. Говорили, что куда-то всех повезут… Когда подошла первая машина, тревога и страх охватили людей. Моя мамочка вдруг спросила, хочу ли я жить. Конечно, я хотела жить. Мама сказала, что знакомая женщина попробует поговорить с немцем и объяснить ему (очевидно, женщина эта владела немецким языком), что я русская, что у меня фамилия Романова, как у русского царя Николая. Я – соседская девочка, пришла сюда с едой, меня забрали по ошибке, приняв за еврейку… После разговора с немцем, женщина подошла к нам и, взяв меня за руку, повела к ограде. На маму я только и успела оглянуться, но всегда буду помнить этот ее прощальный взгляд. Меня про толкнули между оградой и какой-то машиной. Куда увезли оставшихся на стадионе, я не знала. Кто говорил, что расстреляли, кто, что их погрузили на баржу и затопили где-то в море… Мне только исполнилось 13 лет».

Сохранилась, кроме того, статья фронтового корреспондента Петра Александровича Сажина «ТРАГЕДИЯ В ЮЖНОЙ БУХТЕ», опубликованная в брошюре политуправления Черноморского флота в июле 1944 года. Там такой фрагмент:

«Он сидит, слегка склонившись на правый бок. Обожженные губы его кривятся, глаза сверкают, поднятые к груди руки трясутся. Страшная сила огня сделала нижнюю часть его лица похожей на застывший красный сургуч, кисти рук скрючило, кожу на них огонь съел. Нуруз Али-Оглы Нурузов начал рассказывать тихо, глухим голосом.

Но потом воспоминания о пережитом растравили его изболевшее сердце, и он заговорил быстро и громко, губы его свела судорога, как перед плачем, глаза воспалились, и единственно целый из десяти пальцев задрожал. Гнев охватил Нурузова, и, задыхаясь, он сказал:

— Из десяти пальцев у меня только один шевелится. Но я убил бы и этим пальцем того немца, который сделал меня калекой…

Он сделал паузу, набрал воздуху и продолжал:

— Потом я убил бы еще, еще и еще, пока мое сердце не насладилось бы местью за себя и за моих товарищей, погибших 1 января 1944 года на барже в Южной бухте.

И Нуруз Али-Оглы Нурузов, бывший автоматчик 169-го полка 4-го Украинского фронта, рассказал страшную картину.

…В Джанкое военнопленных бросили в холодный телячий вагон и повезли к Севастополю.

В Севастополь поезд прибыл 23 декабря и 9 дней простоял на станции. Большинство из пленных имело ранения. Вагоны не отапливались и не проветривались. На улицу никого не выпускали. Питание состояло из трехсот граммов цвелого хлеба. В вагоне висел удушливый запах экскрементов и гниющих ран. Мучил холод. В вагоне, где был Нуруз Али- Оглы, несколько человек умерло, а один сошел с ума. Умершие так и остались лежать, а сошедшего с ума при очередной выдаче хлеба немцы взяли и тут же недалеко от поезда расстреляли.

1 января 1944 года всех военнопленных выгрузили из вагонов и повели в кут Юной бухты для посадки на баржу.

Пленным объявили, что их отправят в Германию.

Баржа стояла у причала. В трюме ее лежали артиллерийские заряды.

Сначала в баржу погрузили раненых. Нуруза Али-Оглы спустили на носилках, так как он не мог двигаться. Как только баржа была загружена, в трюм спустился немец-жандарм. Во рту у него дымилась папироса.

Это был тот самый жандарм, который перед погрузкой объявил всем военнопленным, что на барже курить строго воспрещается.

Он быстро вылез из трюма. И не успел сойти с трапа, как в трюме вспыхнул пожар.

Огонь мгновенно охватил весь трюм. Солома горела с треском, длинные языки пламени выбивались наверх. На барже поднялась невообразимая суматоха. Огонь быстро добрался до пороховых зарядов, и они вспыхивали рыжим пламенем, заполняя трюм удушливыми газами. Весь немецкий конвой, находившийся на берегу, разбежался, и только жандарм — виновник всего этого злодеяния, отойдя на почтительное расстояние, с улыбкой наблюдал за происходящим.

Между тем в трюме происходила страшная трагедия. Пленные, сбивая друг друга, лезли к выходу. Голыми руками они цеплялись за раскаленные комингсы трюма и с дикими воплями падали обратно. На верхнюю палубу выскочили лишь десять человек.

Они не были ранены, силы у них еще были, поэтому они и выбрались. Каким-то чудом, загоревшись факелом, выбрался и одиннадцатый. Нуруз Али-Оглы Нурузов, когда возник пожар, лежал на носилках ближе всех к люку. Превозмогая боль, он первым оставил носилки и пробрался к выходу. Но его сбили с ног. И когда Нуруз сумел подойти, – снова поднялся, обгоревшими руками и подбородком он зацепился за комингс и повис в таком положении.

Один из спасшихся схватил его за шиворот и вытащил на берег. Его, обгоревшего, положили на землю, раздели. Все то время, пока Нуруз лежал на берегу, он был в полном сознании и видел, как немецкий жандарм смеялся, глядя на его муки. Вскоре на причал прибыли полицаи. Они спросили, где возник пожар — в носу или на корме баржи.

Спасшиеся ответили, что в носовой части. Тогда полицаи спросили, кто из пленных находился в это время в носовой части. Два лейтенанта, не подозревая подвоха, ответили, что они там находились. Их тотчас же взяли под стражу, отвели в сторону и расстреляли у всех на глазах.

Нуруза Али-Оглы отвезли в больницу, остальных – в тюрьму. Несколько раз смерть протягивала руки к жизни Нуруза. И он умер бы, если бы на помощь ему не пришли севастопольцы.

Весь Севастополь знал об этом чудовищном злодеянии немцев. Многие из севастопольцев наблюдали и погрузку военнопленных на баржу, и пожар, и муки спасенных, и расстрел двух, и отправку в тюрьму».

22 месяца и 9 дней немецкие захватчики хозяйничали в Севастополе. Они разрушали жилые дома, культурные учреждения, исторические памятники военно-морской славы. Гитлеровцы беспощадно расправлялись с теми, кто продолжал честно и преданно служить родине.