Колмовская больница в Новгороде

События, которые происходили в Колмовской больнице Новгорода, начиная с осени 1941 года до освобождения региона в 1944-м году, поражают своей жестокостью.

Одна из санитарок больницы М. В. Мельникова при допросе следователя Ленинградской областной прокуратуры Чаругиной рассказывала:

«В Колмовской больнице я работала беспрерывно с 1915 года, т. е. 29 лет. В момент немецкой оккупации г. Новгорода вся больница осталась на месте. Я работала сестрой хозяйкой и знаю, что в момент прихода немцев у нас состояло около 800 человек больных. Больница рассчитана была на 55 коек, и всегда она была заполнена и переполнена. Кроме того, при занятии местечка Хутыни Новгородского района, где была тоже психиатрическая больница, немцы пригнали к нам, наверное, еще человек 300 больных. Я отлично помню, что все помещения были переполнены, больные лежали не только в палатах, но и на полу в бывшем Красном уголке. Думаю я, что всего было человек 400 больных мужчин и не меньше этого количества женщин. Главным врачом больницы был Любимов, затем врач Андриевский — с самого начала вторжения немцев какие-то немецкие офицеры ходили к врачу и по отделениям. Врач Андриевский говорил, что немцы подозревают, что среди психических больных могут скрываться здоровые русские люди, поэтому нам строго-настрого приказано было знать все фамилии больных. Исполнять этот приказ было трудно, т.к. больные были похожи друг на друга, все оборванные, исхудавшие. Первое время немцы не давали ни одного грамма хлеба и никаких продуктов и, наверное, месяцев 8 все больные жили только старыми запасами и тем, что собирали на огородах. Варили мороженую картошку, которую собирали в брошенных домах г. Новгорода. В результате голодные больные умирали, умирали и служащие. Так умерло 2 врача, 3–4 медсестры и другие служащие. Трупы в покойницкой не помещались, и к концу 1941 года часть больных примерно наполовину вымерла.

Кроме того, человек 200 больных острого отделения (3-е беспокойное мужское отделение) были вывезены. Было это осенью 1941 года, видимо, в ноябре. Вечером врач Андриевский мне при казал приготовить собственные вещи больных этого отделения, т.к. немцы хотят этих больных эвакуировать.

В ночь мы одели не всех больных, а только моего отделения, 120 человек. Врач Андриевский на спине одежды каждого больного оставил номер истории больного. Потом сразу этих больных не удалось отправить, только к обеду следующего дня приехали на машине каких-то 2 немца, одетые в военную форму, и началось приготовление к отъезду. Эти немцы привезли пакет в четверть метра (квадратный) с коробочками с надписью «Скополамин». Я знаю это средство, у нас его было несколько граммов на всю больницу. Это средство мы давали больным при сильном возбуждении после предварительной проверки здоровья больного. Давали очень незначительную дозу в исключительных случаях. Я удивилась, увидев такое количество «Скополамина» у немцев, и когда было предложено вспрыснуть больным по грамму «Скополамина», то поняли, что больных умертвляют.

Лично мне не пришлось делать уколы, делала уколы сестра Лупанова и практикантки. Тут же был врач Андриевский, он объяснил нам, что больных свезут куда-то в ближайшую больницу. Но ближе Пскова психиатрической больницы не было. Кроме больных нашего отделения, на другой день таким же образом «подготовили» еще человек 100 другого отделения. После вспрыскивания «Скополамина» больные заметно ослабли, и в таком виде больные были погружены буквально друг на друга и на машине куда-то свезены.

Куда увезли больных, я не знаю, но машина возвратилась очень скоро, вероятно, не больше, чем через полчаса. Всего вывезли в два срока 4 машины больных, примерно человек 200. При уколах некоторые больные сопротивлялись, но их брали силой. После же уколов все они ослабли. Одного больного тошнило, он шатался, и его немцы сфотографировали.

После того, как этих больных увезли, я о них ничего не слыхала. Но я думаю, что больных умертвили, т.к. истории болезни этих людей мы заполняли, но немцы их не брали, а когда наш врач догнал какого-то немца и передал ему пакет с историями болезней, то немец нехотя взял пакет и улыбнулся так, что мне показалось, что ему не нужны были эти документы. Никакого списка больных тоже не брали и при отправке ни одного санитара и какого-либо обслуживающего персонала не брали. Между тем к психическим больным всегда требовался медперсонал. К январю 1942 года почти все психически больные вымерли, я думаю, что к марту 1942 года из 800 больных не осталось уже ни одного человека.

После этого в больнице был госпиталь немецких солдат, и часть госпиталя огородили проволокой, за которой помещался госпиталь для военнопленных. Сначала лагерь военнопленных был недалеко от больницы на черепичном заводе. Оттуда к нам привозили чуть живых вшивых русских военнопленных. Я сама видала, как приводили пленных на веревках. Пленному под мышки продевалась веревка, концы ее брал в руки погонщик из немцев, иногда из русских, который понукал еще бредущего пленного. У нас этих пленных подлечивали, но они все же в большей части умирали от истощения, т.к. кормили скверно. Одеты пленные были плохо, сапоги у всех были прорезаны, и они объясняли это тем, что всю хорошую обувь немцы снимали, поэтому некоторые сами портили голенище сапог, чтобы немец их не отобрал и не оставил русского разутым. Пленные голодали, собирали всякую падаль. Иногда немцы ловили их на сборе картофеля, тогда били в подвале палками. Также били и наших русских жителей. Разговаривать с пленными не полагалось. За передачу пленным еды наших служащих тоже били в том же подвале. Сколько умерло больных и пленных, я не могу сказать, но хоронили в общей яме, бывших парниках на огороде и на кладбище за церковью.

К январю 1944 года осталось какое-то количество военнопленных, которых немцы увезли в свой тыл. Как немцы расправлялись с сопротивлениями им русских, мне лично видеть не приходилось, но я знаю, что пойманных в побеге 3 наших русских военнослужащих куда-то увезли. Какое количество военнопленных перебывало в больнице, я не знаю, т.к. никаких документов не сохранилось, т. к. главное здание больницы немцы сначала закрыли, а потом сожгли перед отступлением немецкой армии».

1 сентября 1941 года нацисты ворвались в Дом инвалидов, расположенный недалеко от станции Пола в Новгородской области. В этом доме находились 305 человек беззащитных людей – инвалидов и стариков. Но гитлеровцы, невзирая на плач и стон ни в чем не повинных калек, принялись чинить грабеж и расправу. Они отбирали одеяла, матрацы, теплые вещи, безжалостно убивая тех, кто пытался оказать хотя бы малейшее сопротивление. Они разграбили все имеющиеся продовольственные запасы в доме инвалидов, оставив людей без пищи.

С 1 сентября 1941 года по 1 января 1942 года немцы заморили голодом и расстреляли 200 человек.

В декабре 1941 года немцы дополнительно согнали в дом инвалидов около 400 колхозников из Полавского, Лученского, Городокского и Дворецкого сельсоветов. Лишенные продуктов питания, ограбленные и полураздетые люди были размещены в небольшом количестве зданий Дома инвалидов.

18 января 1942 года, чувствуя наступление Красной Армии, немцы начали поджигать постройки, принадлежащие Дому инвалидов, не предупредив об этом население.

Люди в панике бросались из стороны в сторону, не зная, что делать. В результате пожара от огня и обвалов погибли 50 инвалидов и свыше 100 колхозников, согнанных из разных мест района. Остальной народ бежал по улице босой и раздетый, спасаясь от смерти. На улице стоял мороз в 30 градусов…

Из акта судебно-медицинской экспертизы об обследовании трупов психических больных Колмовской психиатрической больницы, уничтоженных немецко-фашистскими оккупантами от 12 февраля 1944 года:

«Трупы умерших от голода долгое время лежали в часовне не похороненными, а потом зарывались в ямы, приготовленные путем взрыва замерзшей почвы. Место зарытия трупов было указано гражданином Рубиновичем Николаем Семеновичем, 1888 г. рождения, ныне работающим ассенизатором больницы, и находится в 35 шагах северо-западнее церкви на территории психиатрической больницы, причем никаких признаков могилы не имеет. При очистке площадки и разрытии почвы на глубине, начиная от 0,6 м и до 1,3 м были обнаружены трупы, беспорядочно сваленные друг на друга в 5–6 рядов. Для судебно-медицинского исследования взято 8 трупов, из них мужчин – 4, женщин – 3, в одном случае пол не установлен. Дальнейшая эксгумация трупов была прекращена ввиду ясности картины. Поверхностный слой почвы под снегом на глубине до 0,8 м оказался промерзшим, а ниже почва содержала навоз, строительный мусор и прочие отбросы, богатые влагой с гнилостным запахом. Уже на глубину 0,5 см накапливалась дурно пахнущая вода в большом количестве».