«… и увидели мы страшное: виселицы»: рассказы белгородцев о нацистской оккупации 1941-1943 годов

Когда мы говорим о Белгородской области в Великую Отечественную войну, то должны понимать, что до 1941-го года ее территория входила в состав Воронежской и Курской областей, образованных после упразднения Центрально-Черноземной области в 1934 году.

Белгородчина была оккупирована в два этапа:

1)Западные районы вместе с Белгородом были заняты немецкими войсками в октябре 1941 года. В их число полностью или частично вошли Белгородский, Беленихинский, Борисовский, Грайворонский, Ивнянский, Краснояружский, Микояновский, Прохоровский, Ракитянский, Саженский, Томаровский и Шебекинский районы. Белгород был занят немцами 24 октября.

Примерной линией разграничения на зиму и весну 1941–1942 годов стало русло реки Северский Донец.

2) Восточная часть края была оккупирована в ходе наступления армий противника в июне–июле 1942 года

Тогда врагом были заняты Алексеевский, Боброводворский, Большетроицкий, Будённовский, Валуйский, Вейделевский, Великомихайловский, Волоконовский, Корочанский, Ладомировский, Никитовский, Новооскольский, Ровеньский, Скороднянский, Старооскольский, Уколовский, Уразовский, Чернянский и Шаталовский районы, а также ранее не подвергшиеся оккупации части Беленихинского, Прохоровского и Шебекинского районов.

Полностью на всем пространстве Белгородчины оккупационный режим установился 10 июля 1942 года.

По всей оккупированной территории был введен жесточайший режим. Действовала пропускная система, велся строгий учет населения. За любые действия против оккупационных войск, их имущества и стратегических объектов, за поджоги, распространение слухов и саботаж полагался расстрел или тюрьма.

В своем воззвании к населению германское командование указывало: «В каждом селе вы обязаны выбрать старосту, который временно будет заботиться о ваших интересах перед германскими военными учреждениями, а также о порядке и спокойствии. Всем распоряжениям старосты вы должны беспрекословно повиноваться. Неповинующиеся его распоряжениям будут наказаны. Староста ответственен за все работы, проводимые в пределах его населенного пункта. Старосты обязаны немедленно составить именные списки всех жителей».

Оккупированные районы предполагалось включить в рейхскомиссариат «Украина», а до этого момента они подчинялись командованию немецких и венгерских армий, в зоне дислокации которых располагались.

РАССКАЗЫ БЕЛГОРОДЦЕВ О КАЗНЯХ МИРНЫХ ЖИТЕЛЕЙ НА ЦЕНТРАЛЬНОЙ ПЛОЩАДИ ГОРОДА БЕЛГОРОДА И УГОНАХ В ГЕРМАНИЮ. «СУВОРОВСКИЙ НАТИСК», 8 АВГУСТА 1943 ГОДА:

ЗАГУБЛЕННАЯ ЖИЗНЬ

Сынки мои, радость моя! Мы выплакали глаза, дожидаючись вас. Мы ждали. Шепотом говорили: «Придут». Теперь видим – пришли. И как же не ждать вас, сынки мои, коли жизнь при фашисте – тюрьма. Радость свою мы позабыли. Меня, старую, лишили последнего счастья: сынка моего, хворого, Александра, поганый гитлеровец угнал к себе в рабство. А сколько горя у него там! Вот слезами сочатся глаза, когда читаешь, что он пишет:

«Дорогая мамочка! Нас везут далеко-далеко, и сами не знаем куда. Не жить мне без родного дома. Нас везут, как скот, в переполненных товарных вагонах. Мы голодаем и не знаем, что будет дальше.

Дорогая мамочка, ой, как хочется домой, к себе, в свой город, в свою квартиру. Ты даже представить не можешь.

Не знаю, может не выдержу и мы больше не увидимся. Только не поминай меня лихом. Целую, твой сын Александр».

А разве я одна такая, родненькие мои? Нас много таких несчастных, у которых фашисты загубили семьи. Идите, вперед, родные! Освобождайте наш народ!

Клавдия Николаевна Попова, ул. Новомосковская, дом 24.

ВИСЕЛИЦЫ НА ПЛОЩАДИ

Площадь Бакунина до прихода немцев у нас в городе была шумным и бойким местом. Сюда приезжали колхозники из ближайших колхозов, привозили свое добро. И мы могли все купить.

Только вот при немце этого не стало. Площадь опустела, и базаров не стало, и увидели мы страшное: виселицы.

Теперь не шум и говор слышался тут, а слезы и рыдания. Вот когда сгоняли нас смотреть, как вешали известную в городе Елену Васильевну Виноградскую, которая работала парторгом на консервном заводе, никто не выдержал, все плакали. Хороший она была человек, фашисту не покорилась.

Повесили еще Лисицкого Ефима Ивановича. Тут же расстреляли Марию Сергеевну Сыроваткину, которая заведовала нашими яслями. А в чем ее вина была? Только в том, что когда закрыли ясли, а фашист говорил ей: «Иди работать», – она наотрез отказалась: «Не пойду, – говорит, – работать на фашистов». И вскоре мы были свидетелями казни нашей знатной горожанки.

Сколько таких невинных загублено на площади! Сколько крови и слез вылито на эту каменную и холодную площадь! Мы долго это будем помнить. Мы никогда не забудем и не простим фашистам.

Дорогие наши бойцы и командиры! Помните это и бейте фашиста-гада, что у вас будет сил.

Этого ждут от вас счастливые жители освобожденного города.

Александра Антоновна Беляева, ул. Ворошилова, дом 9.

В НЕМЕЦКОЙ НЕВОЛЕ

О своем горе трудно рассказать. Горе мое – судьба моей любимой дочурки, которая увезена насильно фашистами в Германию, в Берлин, и там коротает свою молодую жизнь. А какая жизнь ее – страшно представить. Вот что она пишет в своем письме, которое привез мне один наш знакомый, вырвавшийся из фашистского плена:

«Дорогая мамочка, пока что я жива. Но не знаю, что будет дальше.

Питают нас плохо. Мы всегда голодны. А работаем мы 13–14 часов, не разгибаясь. У меня, наверное, скоро вырастет горб, если совсем не отдам богу душу.

Если останусь жива – увидимся. Не знаю… Твоя дочь Мария Комарцова».

Вот горе матери. Горе, которое слезами не выплачешь. Одна надежда у меня, дорогие, на вас, сынки мои. Вы освободили меня, освободите и мою родную дочурку.

Анна Дмитриевна Комарцова, ул. Буденного, дом 26.

«СУВОРОВСКИЙ НАТИСК», 15 АВГУСТА 1943 ГОДА:

ЧТО УВИДЕЛ Я В РОДНОМ СЕЛЕ

Я – артиллерист-наблюдатель. Служу в подразделении старшего лейтенанта Суворова. Двигаясь с боями на харьковском направлении, я знал, что моя военная дорога проходит через родное село, и радовался, что мне придется участвовать в его освобождении.

И вот этот счастливый день наступил. Наша часть изгнала захватчиков из моей родной Журавлевки. Что я увидел там?

Со слезами радости на глазах встретили меня односельчане и мои родные мать и брат. Натерпелись они при фашистах, хватили горюшка.

У моей матери, Ефросиньи Никаноровны Бабаевой, корову изверги отобрали, всех кур порезали. Достала было мать телочку, но и за ней пришли немцы. Да еще расстрелом пригрозили, когда она просить их стала оставить телку.

Наших журавлевских девушек фашисты насильно угнали в Германию. Горькими слезами обливаются сейчас их матери. На фашистской каторге томятся Анна Андреевна Самойлова, Елена Семеновна Ушакова, Мария Антоновна Путятина, Пелагея Давыдовна Самойлова и другие девушки. А всего – двадцать девушек.

Я клянусь мстить врагу за надругательства над советскими людьми, за поруганную нашу землю, за родную Журавлевку. В недавних боях моя батарея подбила четыре вражеских танка. Подбит танк и из моего орудия.

Недавно меня приняли в члены ленинского комсомола. Огонь жгучей ненависти к врагу в моем сердце. Наша часть идет на Харьков. Буду бить врага до тех пор, пока не очистим от фашистской мрази родную землю.

Красноармеец М. Бабаев.

«СУВОРОВСКИЙ НАТИСК», 18 АВГУСТА 1943 ГОДА:

НА ФАШИСТСКОЙ КАТОРГЕ

Радости моей нет предела. Сегодня я дома, у своей родной матери, среди своих, русских. Кончились дни моих мучений. Из нашего села Журавлевки советские войска прогнали проклятых оккупантов.

17 мая 1943 года меня вместе с другими девушками нашей деревни немцы выгнали рыть окопы. Работали мы лопатами до кровавых мозолей на руках. За нашей работой наблюдали. Кормили так, лишь бы мы не умерли с голоду.

А 10 июня случилось страшное. Собрали нас и под охраной куда-то повели.

– Куда? – спрашиваем.

– В Германию, на работу, – ответил переводчик.

Поднялся тут плач, крики. Многие девчата в обморок попадали.

Погрузили нас в вагоны, как скот, и повезли. Грязно, душно. У всех вши завелись. Привезли под Варшаву, загнали всех в дом с решетками из колючей проволоки.

Решилась я бежать, подружек подговорила. Нам помогла одна польская женщина. Она тайком принесла молоток и клещи. Ночью мы сорвали решетку и попрыгали со второго этажа на землю.

Больше месяца пробиралась я на родину. Пряталась, голодала.

Спасибо, наши люди всюду выручали. С горечью наблюдала я, как один за другим шли в Германию поезда, нагруженные всяким добром. Слух прошел, что гитлеровцы отступают и торопятся побольше награбить.

Пробралась я уже близко к своей деревне и тут услышала, что за нее идет бой. А как увидела первого красноармейца, слезы радости глаза застлали.

Бабаева Вера Васильевна, дер. Журавлевка, Микояновский район.

«СУВОРОВСКИЙ НАТИСК», 19 АВГУСТА 1943 ГОДА:

ОТОМСТИТЕ ВРАГУ ЗА НАШИ СТРАДАНИЯ

К вам обращаемся мы, доблестные бойцы и офицеры Красной Армии. Сердечное наше спасибо вам, защитники наши, за то, что освободили нас от фашистского рабства.

Большое горе принесли нам фашистские мерзавцы. Дотла сожгли они все колхозные постройки, хаты наши. Взорвали мельницу. Угнали весь скот. Бандиты забрали хлеб, картошку, ограбили нас до ниточки.

Мобилизовали немцы нас рыть окопы. Впрягли в повозки, заставляли орудия возить. Кто падал от изнеможения, того били до смерти, а то просто пристреливали.

Гитлеровцы расстреляли в нашем селе много женщин, двух стариков и много пленных красноармейцев. Перед приходом Красной Армии фашисты многих жителей угнали в Германию. А мы попрятались и тем спаслись.

Дорогие наши защитники, беспощадно мстите лютому зверю-фашисту за наше горе, за наши крови и слезы. Скорее освобождайте родную землю от немецких захватчиков.

Зинаида Волобуева, Прасковья Волобуева, Анастасия Волобуева и Дарья Волобуева.

После освобождения Белгородчины в каждом сельском совете были составлены акты о зверствах немецко-фашистских захватчиков на оккупированных территориях в 1941–1943 годах, сводные ведомости, акты и сведения об ущербе, причиненном народному хозяйству и населению районов. В этих документах перечислены убитые и насильно угнанные в Германию граждане, убитый и реквизированный скот, уничтоженные дома и сады жителей, поврежденные помещения и инвентарь колхозов, вывезенное продовольствие и имущество. На основании этих актов впоследствии определялись размеры финансово-экономической помощи колхозам. В настоящий момент это один из самых подробных и притом малоизученных исторических источников по периоду нацистской оккупации населенных пунктов в годы Великой Отечественной войны.