Захватив в июле 1942 года правобережную часть города Воронежа, гитлеровцы установили в ней чудовищный режим террора. Целью нацистов было планомерное массовое истребление мирного гражданского населения.
Документально установлено, что в Воронеже более тысячи невинных людей – стариков, женщин и детей – были замучены, повешены, расстреляны целыми семьями, изнасилованы, заживо закопаны в землю, разрублены на части гитлеровскими извергами.
Одна из трагедий Воронежа – события в «Доме инвалидов». «Дома инвалидов» в городе не было. Так назвали свой жестокий план сами немцы.
10 августа 1942 года фашисты и их пособники собрали больных и пожилых жителей Воронежа, а также больных и раненных бойцов Красной армии в зданиях средней школы №29 на улице Челюскинцев (это был госпиталь, где располагались раненые во время воздушной бомбардировки города вражеской авиацией и артиллерийского обстрела), а также в доме «Коммуны» и в родильном доме, расположенными на улице 20-летия Октября (немцы именно дом «Коммуны» часто называли «Домом инвалидов»).
Объяснение нацистов было такое: для лечения.
Но медицинскую помощь никто не оказывал и оказывать не собирался.
Более того, людей в этих трех зданиях не кормили. Им даже не давали воды. Потому что, согласно нацистской идеологии, слабые жить не должны.
Первые убийства начались 20-21 августа. Во дворе дома «Коммуны» немцы расстреляли пожилых людей и еврейских женщин. 30 человек. Среди погибших – 70-летний профессор Владимир Вержбловский.
Доктора Ревеку Андреевну Мухину (еврейку, главврача госпиталя, оказывавшую помощь больным) расстреляли во дворе школы № 29 в присутствии других врачей. Чтобы медики боялись помогать больным.
На расстреле присутствовала терапевт Варвара Владимировна Тихонова. Её отпустили из госпиталя, и в 1943 году в своих показаниях она рассказывала, что расстреливал Мухину солдат в возрасте 29-30 лет:
«…одет был в чисто немецкой форме, разговаривал чисто на русском языке. Не похож на немца, более всего смахивал на украинца.
Последний, появившийся в здании школы (госпитале) в 12.30 часов, обратился ко мне с вопросом: «Где Женя?»— акушерка, он не знал, тут же ему я ответила, что она на втором этаже, мне пришлось установить, что при обращении ко мне он был в опьяненном состоянии, и разговор и обращение с нами, врачами, он сопровождал криками и угрозой. Найдя Мухину, он повел ее от здания и сам лично расстрелял среди дня в 13 часов. После того, как была расстреляна Мухина, он снова возвратился к нам в здание и продолжал кричать, указывая на беспорядки и засоренность состава врачей евреями. После угроз и крика, он удалился в здание дома «Коммуна; ул. 20-лет[ия] Октября, дом № 150. Более этого палача я не видела.
Мы все видели, как труп Мухиной, одетый в красное платье, в халате и белой шапочке –лежал в 100 метрах от здания. В тот же день она была погребена врачами Григорьевой и Болдыревой и директором института переливания крови Верховых. Место погребения точно не знаю, но тут же во дворе школы № 29».
Дальнейшие события развивались 25-27 августа.
«К зданию, где помещался госпиталь, подъехали две грузовые машины, крытые брезентом. Прибывший с ними немецкий офицер объявил, что госпиталь эвакуируется из Воронежа в село Орловку и Хохол и предложил больным грузиться на машины. Те, кто не мог самостоятельно передвигаться, были вынесены на носилках и также погружены в автомашины. Когда машины были заполнены, немецкие солдаты опустили брезент, чтобы люди не могли видеть, куда их везут, после чего машины двинулись в путь. Выехав за город, машины свернули вправо от дороги, что идет на село Малышево и, подъехав к неглубокому песчаному логу, остановились. Немецкие солдаты потребовали, чтобы раненые сошли на землю. Беспомощных, слабых людей палачи сталкивали в овраг, заставляли ложиться лицом к земле и в упор расстреливали. Тех, кто пытался сопротивляться, убивали ударами приклада по голове. Мерзавцы не щадили даже грудных детей, пристреливая их на руках у матерей. Когда расстрел первой партии был закончен, машины вернулись в город, погрузили новую партию обреченных, которые были также привезены на это место и расстреляны. Такие рейсы повторялись несколько раз», – говорится в Акте Воронежского городского совета депутатов трудящихся о массовом убийстве граждан города Воронежа в Песчаном Логу, составленном 11 октября 1943 года.
При погрузке раненных в машины присутствовал Никифор Сергеевич Меньшиков. О случившемся он рассказывал следующее:
«В числе раненых, находившихся в школе № 29, была моя жена Ульяна Дмитриевна Меньшикова, работавшая ранее на беконной фабрике. Я также некоторое время пробыл в этом госпитале после контузии, но за день до объявления немцами эвакуации, был выписан из него. Будучи уверен, что мою жену эвакуируют за Дон, как об этом объявил немецкий офицер, я сам помогал жене грузиться в машину, рассчитывая встретиться с ней в Орловке или Хохле, т. к. через эти села лежал путь воронежских жителей, изгоняемых немцами из города. Однако, добравшись за несколько дней пешком до Орловки, я не нашел там своей жены. Не было ее и в Хохле. Тогда я обратился к немецкому коменданту Хохольского района с просьбой сообщить мне, куда были вывезены раненых воронежские граждане, на что комендант в издевательском тоне ответил мне: «”мало ли существует мест, куда они могли быть отправлены”».
Анна Федоровна Попова – единственная из раненых, случайно спасшаяся от расстрела, вспоминала:
«Отъехав недалеко от города, машина остановилась на некотором расстоянии одна за другой. Мы, находившиеся во второй машине, думали, что остановка вызвана тем, что у идущей впереди машины, что-нибудь случилось с мотором. Наша догадка, казалось, подтверждалась тем, что впереди слышались какие-то звуки, похожие не те, что издает мотор, когда его заводят. Один из мужчин раздвинул брезент и, посмотрел наружу, сказал нам, что нас, очевидно, привезли расстреливать. Я не поверила этому, но тут к нам подошли немецкие солдаты, и, откинув брезент, приказали всем выходить. Нашим глазам представилась ужасная картина. Мы находились возле оврага, в котором лежали трупы расстрелянных людей из первой машины. Фашистские подлецы принуждали нас ложиться на эти трупы лицом вниз. Не ожидая спасения, я легла на землю и, закрыв голову пальто лежавшей рядом застреленной еще теплой женщины, чтобы не видеть происходящего вокруг ужаса. Немного погодя я почувствовала, как кто-то лег сверху, приняв меня за мертвую. Я слышала голос какой-то девочки, с плачем спрашивавшей: «Где моя мама?» Один из участников расстрела ответил ей на русском языке: «Она здесь, ложись рядом». Потом послышались выстрелы. Я почувствовала, как меня облило кровью, хотя я сама не была задета пулей. Наконец выстрелы стихли и нас начали засыпать землей. Предпочитая, чтобы меня застрелили, чем быть закопанной живьем, я хотела поднять голову, но тут послышалась команда «хватит», немцы погрузились на машины и уехали. Подождав немного, я вылезла из оврага и спряталась в бурьяне. Я видела, как машины приходили и уходили еще несколько раз. Расстрелы продолжались до вечера. Три дня я просидела в пустом домике на окраине города. Потом с помощью людей, которых выселяли из Воронежа, мне удалось добраться до глухого села, где я и дождалась прихода советских войск».
Место расстрела – Песчаный Лог – нацисты тщательно скрывали. Многие очевидцы вывоза людей на крытых брезентом автомобилях не знали, куда именно поехали люди из так называемого «Дома инвалидов». Именно благодаря Анне Федоровне было установлено место преступления.
В октябре 1943 года в Песчаном Логе проводились трехдневные раскопки. Из оврага извлекли 450 трупов мирных воронежских жителей, зверски расстрелянных оккупантами. В том числе 35 детей.
Вместе с трупами из ямы было извлечено большое количество предметов домашнего обихода: чайников, бидонов, кружек, бутылок с маслом, детских игрушек, молитвенников.
Была проведена судебно-медицинская экспертиза тел, в результате которой установлено, что большинство мирных граждан убиты выстрелом в голову в упор. Дети тоже.
«Комиссией установлено, что ответственными за совершенные злодеяния в городе Воронеж, за массовые убийства невинных мирных жителей, за убийство и истязание раненых и больных стариков, женщин и детей, за ограбление воронежских граждан являются немецко-фашистские органы гестапо и, в частности, так именуемая передовая команда «служба безопасности», сокращено называемое СД (зихерхайстдинст), помещавшаяся по ул. К. Маркса, в д. № 92. Начальником команды СД является Август Брух и сотрудники команды СД Фелькер, Али Циммерман и Эдуард Золя», – резюме из акта комиссии 1943 года.
Другие новости
В Пскове запустили проект по изучению белорусских архивов Великой Отечественной войны
9 июля 1941 года началась нацистская оккупация города Пскова
